Неточные совпадения
— Максим Максимыч, — сказал я, подошедши к нему, — а что это за
бумаги вам
оставил Печорин?
В самом деле, назначение нового генерал-губернатора, и эти полученные
бумаги такого сурьезного содержания, и эти бог знает какие слухи — все это
оставило заметные следы в их лицах, и фраки на многих сделались заметно просторней.
И сердцем далеко носилась
Татьяна, смотря на луну…
Вдруг мысль в уме ее родилась…
«Поди,
оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо,
бумагуДа стол подвинь; я скоро лягу;
Прости». И вот она одна.
Всё тихо. Светит ей луна.
Облокотясь, Татьяна пишет.
И всё Евгений на уме,
И в необдуманном письме
Любовь невинной девы дышит.
Письмо готово, сложено…
Татьяна! для кого ж оно?
— Фельдшера, доктора, — приказал он. — Этого
оставить здесь, в башне. Спросит
бумаги, чернил — дать.
— Ну,
оставим это! — прервал его Илья Ильич. — Ты иди с Богом, куда хотел, а я вот с Иваном Алексеевичем напишу все эти письма да постараюсь поскорей набросать на
бумагу план-то свой: уж кстати заодно делать…
—
Оставим это. Ты меня не любишь, еще немного времени, впечатление мое побледнеет, я уеду, и ты никогда не услышишь обо мне. Дай мне руку, скажи дружески, кто учил тебя, Вера, — кто этот цивилизатор? Не тот ли, что письма пишет на синей
бумаге!..
Но так как она не уходила и все стояла, то я, схватив шубу и шапку, вышел сам,
оставив ее среди комнаты. В комнате же моей не было никаких писем и
бумаг, да я и прежде никогда почти не запирал комнату, уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною, без шляпы и в вицмундире, хозяин мой, Петр Ипполитович.
— Сейчас, — сказал ему князь, не поздоровавшись с ним, и, обратясь к нам спиной, стал вынимать из конторки нужные
бумаги и счеты. Что до меня, я был решительно обижен последними словами князя; намек на бесчестность Версилова был так ясен (и так удивителен!), что нельзя было
оставить его без радикального разъяснения. Но при Стебелькове невозможно было. Я разлегся опять на диване и развернул лежавшую передо мной книгу.
Тронет, и уж тронула. Американцы, или люди Соединенных Штатов, как их называют японцы, за два дня до нас ушли отсюда,
оставив здесь больных матросов да двух офицеров, а с ними
бумагу, в которой уведомляют суда других наций, что они взяли эти острова под свое покровительство против ига японцев, на которых имеют какую-то претензию, и потому просят других не распоряжаться. Они выстроили и сарай для склада каменного угля, и после этого человек Соединенных Штатов, коммодор Перри, отплыл в Японию.
В окружном же суде он служил со времени открытия судов и очень гордился тем, что он привел к присяге несколько десятков тысяч человек, и что в своих преклонных годах он продолжал трудиться на благо церкви, отечества и семьи, которой он
оставит, кроме дома, капитал не менее тридцати тысяч в процентных
бумагах.
А так как начальство его было тут же, то тут же и прочел
бумагу вслух всем собравшимся, а в ней полное описание всего преступления во всей подробности: «Как изверга себя извергаю из среды людей, Бог посетил меня, — заключил
бумагу, — пострадать хочу!» Тут же вынес и выложил на стол все, чем мнил доказать свое преступление и что четырнадцать лет сохранял: золотые вещи убитой, которые похитил, думая отвлечь от себя подозрение, медальон и крест ее, снятые с шеи, — в медальоне портрет ее жениха, записную книжку и, наконец, два письма: письмо жениха ее к ней с извещением о скором прибытии и ответ ее на сие письмо, который начала и не дописала,
оставила на столе, чтобы завтра отослать на почту.
Затем с адским и с преступнейшим расчетом устроил так, чтобы подумали на слуг: не побрезгал взять ее кошелек, отворил ключами, которые вынул из-под подушки, ее комод и захватил из него некоторые вещи, именно так, как бы сделал невежа слуга, то есть ценные
бумаги оставил, а взял одни деньги, взял несколько золотых вещей покрупнее, а драгоценнейшими в десять раз, но малыми вещами пренебрег.
Отцу Пантелея Еремеича досталось имение уже разоренное; он в свою очередь тоже сильно «пожуировал» и, умирая,
оставил единственному своему наследнику Пантелею заложенное сельцо Бессоново, с тридцатью пятью душами мужеска и семидесятью шестью женска пола да четырнадцать десятин с осьминником неудобной земли в пустоши Колобродовой, на которые, впрочем, никаких крепостей в
бумагах покойника не оказалось.
— Пожалуй. Вы мне не
оставите ли копии с
бумаги, которую читали?
Несмотря на присутствие комиссара, жандарм нас не пустил, а вызвал чиновника, который, прочитав
бумагу,
оставил квартального в коридоре, а меня просил идти за ним.
Этот знаток вин привез меня в обер-полицмейстерский дом на Тверском бульваре, ввел в боковую залу и
оставил одного. Полчаса спустя из внутренних комнат вышел толстый человек с ленивым и добродушным видом; он бросил портфель с
бумагами на стул и послал куда-то жандарма, стоявшего в дверях.
Во мне эти «литературные успехи» брата
оставили особый след. Они как будто перекинули живой мостик между литературой и будничной жизнью: при мне слова были брошены на
бумагу и вернулись из столицы напечатанными.
Штофф и Мышников боялись не смерти Стабровского, которая не являлась неожиданностью, а его зятя, который мог захватить палии с банковскими делами и
бумагами. Больной Стабровский не
оставлял банковских дел и занимался ими у себя на дому.
В Москве завернулся я в компанию молодых господчиков и предложил им мой труд, дабы благосклонностию их возвратить хотя истраченную
бумагу и чернилы; но вместо благоприятства попал в посмеяние и, с горя
оставив столичный сей град, вдался пути до Питера, где, известно, гораздо больше просвещения.
В пакете были процентные
бумаги и коротенькая записочка, в которой Карачунский
оставлял Фене все свое наличное имущество, заключавшееся в этих
бумагах.
— И
бумаги никакой не
оставляли нашему полковнику?
Он там и написал
бумагу — и разрешили ловить рыбу монахам по всему озеру… а между словами-то и
оставил местечко; как бумагу-то подписали сенаторы, он и вписал: разрешено монастырю ловить рыбу на удочку; так, братец, и лови теперь монахи на удочку, а мужики-то неводом потаскивают!
— Вы так хорошо испортили «казенную»
бумагу, что и «казенную» лошадь можно за это простить. Не беспокойтесь, за выпуск номера мы вас не привлечем. Я поговорю с цензором, а эти строчки я
оставлю себе на память.
Правитель дел поспешно написал на первоначальной
бумаге резолюцию:
оставить без последствий, и предложил ее к подписи сенатору, который, не взглянув даже на написанное, подмахнул: «Ревизующий сенатор граф Эдлерс».
— Точно так, маменька, если милость ваша будет.
Оставить его на том же положении, как и теперь, да и
бумагу насчет наследства от него вытребовать.
— Он увез. Собственные, говорит, маменькины образб. И тарантас к себе увез, и двух коров. Все, стало быть, из барыниных
бумаг усмотрел, что не ваши были, а бабенькины. Лошадь тоже одну оттягать хотел, да Федулыч не отдал: наша, говорит, эта лошадь, старинная погорелковская, — ну,
оставил, побоялся.
—
Оставь, я положу резолюцию, — сказал Николай, взяв
бумагу и переложив ее на левую сторону стола.
Однажды ночью она выбрала все деньги из его карманов и ушла,
оставив записку на клочке
бумаги, выдранном из поминанья, — просила не заявлять полиции о краже: попросить у него денег не хватило смелости у неё, и не верила, что даст он.
Припоминали, как предшествовавшие помпадуры швыряли и даже топтали ногами
бумаги, как они слонялись по присутственным местам с пеной у рта, как хлопали исправников по животу, прибавляя: — что! много тут погребено всяких курочек да поросяточек! как они
оставляли городничих без определения, дондеже не восчувствуют, как невежничали на званых обедах… и не могли не удивляться кротости и обходительности нового (увы! теперь уже отставного!) помпадура.
— Ты в городе не
оставил каких-нибудь писем или
бумаг?
Прокоп мигом очистил мою шкатулку. Там было пропасть всякого рода ценных
бумаг на предъявителя, но он
оставил только две акции Рыбинско-Бологовской железной дороги, да и то лишь для того, чтобы не могли сказать, что дворянина одной с ним губернии (очень он на этот счет щекотлив!) не на что было похоронить. Все остальное запихал он в свои карманы и даже за голенищи сапогов.
— Ну, да мы, покамест,
оставим все это; да мне же и некогда-с, — сказал Антон Антонович, привстав с своего места и собирая кой-какие
бумаги для доклада его превосходительству. — Дело же ваше, как я полагаю, не замедлит своевременно объясниться. Сами же увидите вы, на кого вам пенять и кого обвинять, а затем прошу вас покорнейше уволить меня от дальнейших частных и вредящих службе объяснений и толков-с…
Если бы Бенни не вел своего дневника и не
оставь он никаких
бумаг, то трудно, может быть, было бы решиться рассказать и то, что до сих пор рассказано в этой «Беннеиде»; но благодаря этим
бумагам когда-то объявятся миру еще не такие чудеса «комического времени» и, читая их, конечно, не один потомок вздохнет и покраснеет за своего предка.
Он начал первоначально смотреть по окнам, а потом, будто не сыскав того, что было ему нужно, прошел в спальню вдовы, примыкавшую к гостиной, где осмотрел тоже всю комнату, потом сел, наконец, к маленькому столику, вынул из кармана клочок
бумаги и написал что-то карандашом.
Оставив эту записочку на столе, он вышел.
Кончив поскорее свое дело и приказав секретарю не беспокоить председателя подписанием
бумаг, а
оставить их до завтра, я сейчас уехал.
Сдали нам несколько
бумаг, книг и рукописей, и затем попечитель и профессоры, поздравив нас с новыми должностями, раскланялись с нами и
оставили нас одних.
«Чтоб подобных дел много могло проходить сквозь строгое рассматривание трех апелляций, — рассуждает он, — и в присутствии тяжущихся, тому верить не можно; ибо не много таких людей, которые бы захотели лихо творити в лице почти целого света и
оставить на
бумаге писанные свидетельства своего плутовства, за которое подобные им получили возмездие по достоинству своему».
Но Щавинский невольно обманул штабс-капитана и не сдержал своего слова. В последний момент, перед уходом из дома фельетонист спохватился, что забыл в кабинете свой портсигар, и пошел за ним,
оставив Рыбникова в передней. Белый листок
бумаги, аккуратно приколотый кнопками, раздразнил его любопытство. Он не устоял перед соблазном, обернулся по-воровски назад и, отогнув
бумагу, быстро прочитал слова, написанные тонким, четким, необыкновенно изящным почерком...
— Если вы дадите мне
бумаги и чернил, то я сейчас напишу доктору, моему хорошему знакомому, чтобы он побывал у вас, — сказала она, краснея. — Доктор очень хороший. А на лекарства я вам
оставлю.
Все, кажется, идет согласно с моими намерениями и желаниями, но почему же меня не
оставляет мое беспокойство! Я в продолжение четырех часов рассматривал
бумаги жены, уясняя их смысл и исправляя ошибки, но вместо успокоения я испытывал такое чувство, как будто кто-то чужой стоял сзади меня и водил по моей спине шершавою ладонью. Чего мне недоставало? Организация помощи попала в надежные руки, голодающие будут сыты — что же еще нужно?
Мы приехали вместе; я
оставил Балясникова в приемной, в толпе просителей, и побежал с
бумагами к министру, потому что мой генерал болен, а в таких случаях я докладываю лично Аракчееву.
Я предложил Рубановскому, чтоб он
оставил мой список с мнимых
бумаг Вольфа у себя, говоря, что он мне не нужен.
— Знаешь ли, какая радость? — сказал мне товарищ мой, когда я возвратился домой. — Здесь сейчас был управляющий князя, удивлялся, что ты не приходил еще домой, и велел тебе сказать, что князь желает тебя
оставить на следующих условиях. — Он с торжествующим лицом подал мне
бумагу.
Руфин(как бы начиная уже горячиться). Но я, господин, не могу тогда сделать этого моего предложения. Время уйдет: пора рабочая придет… народ и материалы, господин, вдвое дороже будут… Я тогда вчетверо, впятеро запрошу с вас… Мои цены, господин, выгодны. Вот мои цены!.. (Подает Мировичу
бумагу и почти насильно
оставляет ее в руках его.)
Семь ящиков и три стеклянные банки нельзя было везти с собою в простой ямской кибитке; в одни сутки червяков бы затрясло, а хризалид оторвало с места и вообще все бы расстроилось, [Так мы думали тогда, но ошибались: червяков в траве и листьях, и особенно хризалид в хлопчатой
бумаге, можно везти безопасно.] да и просто некуда было поместить эти громоздкие вещи;
оставить же без призора мое воспитательное заведение — также было невозможно.
Снова Толпенников ощутил прикосновение холодной, вялой руки и увидел согнутую, покачивающуюся спину патрона. Одним из адвокатов бросая отрывистые кивки, другим на ходу пожимая руки, Алексей Семенович большими ровными шагами прошел накуренную, грязную комнату и скрылся за дверью, мелькнув потертым локтем не нового фрака, — а помощник все еще смотрел ему вслед и не знал, нужно ли догонять патрона, чтобы отдать ему
бумаги, или уже
оставить их у себя.
Получил он под вечер деньги и разделил их на три части: на одну хлеба купил, поел, другую про запас на ночлег
оставил, а на третью купил
бумаги, чтобы написать жене своей письмо.
Артур попросил у Блаухер
бумаги и, сев на стол, написал Пельцеру письмо. Он написал, что завещание получено и что желательно было бы знать, какая судьба постигла те деньги, которые получались до сих пор с имения, завещанного ему матерью? Письмо было отдано фрау Блаухер, которая на другой день и отослала его на почтовую станцию. Через неделю был получен от Пельцера ответ. Ответ был довольно странный и загадочный: «Ничего я не знаю, — писал Пельцер. — Не знаю ни завещания, ни денег.
Оставьте нас в покое…»
Но мы
оставим на время и Кишенского, как
оставили артиста, и поспешим к позабытой нами Глафире Васильевне, которая во все это время, как мы окидывали беглым взором операции наших достойных деятелей, продолжает оставаться сидя в своей постели пред ларцом, из которого на ее колени высыпана куча пестрых листков почтовой
бумаги.
— Ну и прекрасно. Пойдем. Возьми вот только мой портфель: здесь деньги и
бумаги, и потому я не хотел его там без себя
оставить.